Интересное наблюдение и мой комментарий
Игорь Верещагим:
– Я учился в Институте радиоэлектроники и электронной техники. О Томске у меня много воспоминаний, но всегда преследует одно: в студгородке на Южной стояло четыре огромных общежития-девятиэтажки. И вот стоишь между ними – отовсюду несется музыка, из каждого окна – "Тирекс", "Стоунз", "Битлз", все что хочешь. А спустя 15 лет я приехал туда и услышал там Киркорова, какую-то эстраду. То есть за это время музыкальные вкусы студенчества поменялись настолько радикально, что я просто ужаснулся.
https://www.sibreal.org/a/30773114.html
В те давние времена необразованные, невоспитанные люди понимали свою ущербность и стеснялись показывать ее. Существовала все-таки какая-то шкала общечеловеческих и культурных ценностей.
Потом пришло новое полу-поколение.
В конце семидесятых, начале восьмидесятых мы, двадцатипятилетние, в 14-15-летних ребятах не видели ничего интересного: часто те дети казались нам уже достаточно меркантелизованными. Конечно мы ошибались. Они просто были другими, непонятными нам.
Но можно объяснить это большей свободой юной генерации. Меньшей стадностью и способности выражать свое собственное мнение, пусть даже убогое. Новое семя ловило все на ходу, подсознательно чувствовало, что скоро можно сказать «А я так вижу» и никто не имеет право тебя поправить.
– Я учился в Институте радиоэлектроники и электронной техники. О Томске у меня много воспоминаний, но всегда преследует одно: в студгородке на Южной стояло четыре огромных общежития-девятиэтажки. И вот стоишь между ними – отовсюду несется музыка, из каждого окна – "Тирекс", "Стоунз", "Битлз", все что хочешь. А спустя 15 лет я приехал туда и услышал там Киркорова, какую-то эстраду. То есть за это время музыкальные вкусы студенчества поменялись настолько радикально, что я просто ужаснулся.
https://www.sibreal.org/a/30773114.html
В те давние времена необразованные, невоспитанные люди понимали свою ущербность и стеснялись показывать ее. Существовала все-таки какая-то шкала общечеловеческих и культурных ценностей.
Потом пришло новое полу-поколение.
В конце семидесятых, начале восьмидесятых мы, двадцатипятилетние, в 14-15-летних ребятах не видели ничего интересного: часто те дети казались нам уже достаточно меркантелизованными. Конечно мы ошибались. Они просто были другими, непонятными нам.
Но можно объяснить это большей свободой юной генерации. Меньшей стадностью и способности выражать свое собственное мнение, пусть даже убогое. Новое семя ловило все на ходу, подсознательно чувствовало, что скоро можно сказать «А я так вижу» и никто не имеет право тебя поправить.
